Легенда про непослушных и болтливых детей. Сказка об одной очень избалованной девочке. «Сказка для непослушных детей»

В тридевятом царстве, в тридевятом государстве жили-были Мама и Девочка. Да, именно так, только Мама и ее дочка. Больше у них никого не было. У этой Девочки действительно никого кроме Мамы не было, ни братика, ни сестренки, ни котика, ни собачки, ни цветочка.

Конечно, у нее были игрушки, которые ей Мама покупала и дарила на каждый праздник. Игрушек у нее было очень много потому, что Мама любила свою дочку и хотела, чтобы она была всегда радостная и счастливая. Даже когда у Мамы не было в какой-то момент достаточно денег, она все равно старалась купить и подарить дочке игрушку. Когда Девочка была совсем маленькая, игрушек было еще не много, и они как-то сами помещались в ее комнате, и Маме не приходилось заставлять дочку игрушки убирать. Но чем больше Девочка росла, тем больше становилось игрушек, и они заполнили всю комнату.

А когда Девочка пошла в школу в первый класс, и у нее появились еще книжки, тетрадки, ручки, карандашики, кисточки и краски, то не осталось ни одного свободного места, где бы не было игрушек. Игрушкам стало тесно, и они оказались везде: в кровати, на столе и в столе, и среди книжек и тетрадок. Игрушки даже попадали в портфель и ходили с Девочкой в школу. Это стали замечать учителя, им это не очень нравилось.

Мама очень любила дочку и не заставляла ее ничего делать, а старалась все делать сама. Игрушки прятались за книжки, книжки за игрушки, а игрушки за вещи, поэтому приходилось долго все искать и собирать, выходя на улицу, в школу, на встречу с друзьями, даже не хватало времени покушать. И Маме приходилось большую часть времени проводить в комнате дочки для наведения порядка.

Конечно же, вы сами понимаете, что Маме это надоело, и она сказала Девочке:

– Ты должна сама убирать все свои вещи. У каждой вещи и игрушки должно быть свое место.

Это очень не понравилось Девочке. Она это слышала в первый раз. Это ее сильно разозлило, и в ее голове пронеслись все плохие слова, которые она знала. И этими словами она мысленно наградила свою Маму. Девочка стала плакать, топать ногами и кричать:

– Я не хочу! Не буду! Ты должна это делать сама!

А также Маме надоело, что дочка не хочет есть домашнюю еду, которую готовит Мама, а только сладости и шоколад. Мама приготовила утром для дочки вкусный завтрак, но Девочка не стала завтракать, а захотела кушать шоколад, потому, что он вкусный и его можно быстро съесть. На это Мама ей сказала:

– Тебе надо перед школой поесть кашу, сыр, булочку и попить чай.

Это второй раз разозлило Девочку. Она такая злая была на Маму, что можно сказать, что даже ненавидела. Девочка даже подумала, что если бы она была крокодилом, она бы съела Маму или ударила бы ее хвостом. И опять она топала ногами и кричала:

– Я не хочу, не буду! Ты мне надоела, я от тебя уйду!

Пора уже было собираться и идти в школу. Конечно же, Мама помогла дочке одеться, собрать школьный ранец. Девочка вышла на улицу и очень злая шла в школу и очень сердилась на Маму, думала, какая плохая и противная у нее Мама, вредная и неумная.

Тут видит Девочка, ей навстречу идет мужчина. На нем большая черная шляпа и длинный черный плащ, а лицо у него интересное: то белое, то черное, то красное, то зеленое, неопределенного цвета, глаза у него как два магнита, они смотрели девочке прямо в глаза, и девочка уже не могла оторвать своего взгляда. Он спросил:

– Девочка, что с тобой случилось?

– А тебе что надо?! – Девочка громко и нагло закричала, так как она подумала, что после разговора с Мамой она со всеми взрослыми будет так разговаривать. Она увидела, что мужчина испугался. Он тихим голосом сказал:

– Я хочу тебе помочь. Я могу исполнить твое желание, конечно же, если оно у тебя есть.

Девочке понравилось, что такой большой мужчина ее испугался, и подумала, что она скажет свое желание этому человеку.

– Какое же у тебя желание? – спросил этот человек. Девочка сказала:

– Я хочу, чтобы Мама мне не мешала, чтобы никто меня не заставлял есть, чтобы было много сладкого и шоколада. И вообще, я хочу жить среди принцесс.

– Хорошо, пусть будет так, – сказал это человек и исчез.

Девочка стала искать его взглядом, но стала замечать, что не было той улицы, по которой она шла. Она вдруг оказалась внутри большого дворца, где было много комнат и все было так красиво! Она подумала, что наверно, это был царский дворец.

Это был дворец, где жили принцессы. Их было очень много. Они в красивых платьях грациозно ходили, разговаривали между собой и смеялись. У каждой принцессы были свои комнаты, где они спали, отдыхали, ухаживали за собой, принимали гостей и развлекались. Во дворце также жили красивые собаки и кошки разных пород, с которыми принцессы могли играть и забавляться.

Кроме собак на Девочку никто не обращал внимания. Собаки молча подходили к ней, нюхали ее и отходили. А со временем даже собаки перестали к ней подходить. Так она полдня до обеда ходила по дворцу. Ей все нравилось: как ходят принцессы, как за ними ухаживают слуги, как они смеются и разговаривают, как хлопают в ладоши. Ей очень нравилось, что принцессы могли брать шоколад и сладости в любое время, ей нравилось, как они доставали коробочки из шкафов, раскрывали их и ели шоколад. Ей очень все нравилось!

Вот прошло время, и Девочке очень захотелось есть. Она скушала тот завтрак, который положила ей Мама в школьный ранец. А через какое-то время ей снова захотелось есть.

Девочка заметила, что когда принцессы кушают шоколад, угощают собачек и кошечек, бросая им кусочки шоколада. Эти кусочки часто оставались лежать на полу, и никто их не ел. Потому, что собачки и кошечки не хотели есть шоколад, а хотели есть нормальную еду. Шоколада было много. Иногда слуги убирали с пола шоколад, но он появлялся снова. Для Девочки это было счастье, потому, что она могла есть шоколада сколько ей хочется. Она садилась возле принцессы, которая открывала плитку шоколада, принцесса бросала кусочек шоколада собаке, Девочка хватала этот шоколад и ела.

Во дворце настало время обеда. Все принцессы собрались в один большой зал, где стоял большой стол, на котором было много вкусных и полезных блюд. Чего там только не было! Еда на любой вкус, очень вкусно приготовленная и искусно украшенная. Там также собрались собаки и кошки со всего дворца, они ждали, когда им дадут что-нибудь покушать. Все собаки и кошки были терпеливы и воспитаны, никто из них не забирался на стол, и со стола никто не ел. Девочка хотела взять со стола еду, но тут же получила по рукам от слуг, которые строго следили – это только для принцесс! Поэтому Девочка осталась ждать с собаками и кошками, когда ей что-нибудь перепадет.

Когда что-нибудь падало на пол – это принцессы кидали, собаки тут же хватали. А когда Девочка тоже хотела взять, собаки грозно рычали. Поэтому ей приходилось есть то, что оставалось от собак и кошек.

Так проходили дни, похожие один на другой. Принцессы не обращали на Девочку внимания, у них была своя жизнь. Через несколько дней Девочке уже надоело есть шоколад. Похоже, она его уже наелась. А ничего другого она есть не могла, потому, что у нее отбирали собаки и кошки. Спать ей приходилось на голом полу, т.к. слуги не разрешали ей больше нигде спать. На полу было холодно и твердо. Но нашлись одна добрая собака и добрая кошка, которые пустили ее на свой коврик. Девочка стала спать вместе с ними. Кошка и собака были пушистые и теплые, вместе с ними спать было намного лучше. Собака иногда лизала Девочке руку. Девочка стала вспоминать мамины руки, как Мама целовала, как обнимала, как укрывала теплым одеялом перед сном. И ей снова стало хотеться этого.

С каждым днем Девочка все больше грустила. Теперь она каждую минуту вспоминала Маму, свой дом, кашу, которую варила Мама по утрам, булочки и другую простую еду, которой ей теперь так не хватало. А вечером, когда она лежала на подстилке с кошечкой и собачкой, она плакала. Собака слизывала слезы со щек Девочки. В ответ Девочка полюбила этих животных, и научилась их гладить. Собачке и кошечке очень нравилось, когда их гладили и чесали за ушком. Собачке и кошечке понравилось, что Девочка становится доброй и они стали делиться с ней вкусными кусочками во время еды. Но от этого Девочке почему-то еще больше захотелось домой к Маме. Она стала вспоминать слова Мамы и однажды она вспомнила, что когда Маме было очень трудно, она обращалась с просьбой к одному Ангелу, чтобы он ей помог. Девочка тоже стала просить Ангела, чтобы он помог ей вернуться домой.

Однажды ночью, когда кошечка и собачка крепко спали, она вдруг увидела Ангела. У него было очень красивое лицо, красивые такие глаза, носик, губы, у него были крылышки. Девочка подумала, что если одеть Ангела в одежду для мальчиков, то это был бы самый красивый мальчик в мире, а если в одежду для девочек, то это была бы самая красивая девочка в мире. Девочка стала любоваться Ангелом. Вдруг она услышала, что он ей что-то говорит:

– Ты меня звала, и я к тебе пришел помочь. Что ты хочешь?

– Я хочу обратно домой.

– Что ты поняла?

– Я поняла, что Мама для меня самый дорогой человек. И еще я поняла, что есть доброта, что я должна быть доброй. И еще я поняла, что я всему должна научиться, чему меня учит Мама.

У Девочки появились слезы на глазах, и она сказала:

– Простите меня, что я себя так плохо вела.

Как только она это сказала, то увидела, что находится у себя дома в кровати. Она протянула руку в сторону, и не почувствовала ни кошечки, ни собачки, с которыми она подружилась, и которых она полюбила. Девочка вскочила с кровати и побежала в мамину комнату, обняла Маму и сказала ей тихонько в ушко:

– Мама прости меня, я больше так делать не буду!

Утром Девочка сама собрала свои школьные вещи, съела всю кашу, которую ей приготовила Мама, и счастливая пошла в школу. С этого дня она стала помогать Маме, научилась класть вещи на свои места, навела порядок в своей комнате. Стала доброй Девочкой. У нее появился новый друг – Ангел, которого она не забывала, и каждый день перед сном с ним о чем-нибудь разговаривала. Она старалась каждый день прожить с радостью, потому что понимала, что счастье всегда рядом, нужно только своим поведением его заслужить.

Пришла мать с колодца с большими вёдрами на коромысле. Она насквозь промокла, и с её одежды стекала вода. Поста вив вёдра на полку, простуженная женщина подошла к очагу, в котором горел яркий огонь и сказала:

Дети, подвиньтесь немножко, чтобы и я согрелась. Я еле держусь на ногах от усталости и холода. На улице хлещет страшный дождь. Река прибывает, опять смоет мост. Подвиньтесь немножечко!
Четверо детей, устроившись у очага, грели босые ноги и протянутые вперёд покрасневшие руки.
Первый сын обернулся и сказал:
- Мама, я не могу уступить тебе место. У меня дырявый ботинок, и я промочил ноги, когда возвращался из школы. Мне надо хорошо согреться.
Второй сказал:
- А у меня шапка дырявая. Сегодня в классе, когда мы бросали шапки на пол, моя порвалась. Пока я возвращался домой, я намочил голову. Потрогай, если не веришь!

Я, мамочка, так удобно пристроилась рядом с братцем, что мне и вставать не хочется, - лениво добавил третий ребёнок, девочка.
А четвёртый, самый маленький, громко крикнул:
- Кто ходит под дождём, пускай теперь мёрзнет как мокрая курица!
Согревшиеся дети засмеялись звонко и весело, а простуженная мать грустно покачала головой. Не говоря ни слова, она пошла в кухню месить хлеб детям. Пока она месила хлеб в квашне, её мокрая рубашка прилипла к спине и зубы начали стучать от холода. Поздно ночью мать растопила печь, посадила в неё караваи, подождала, пока они испекутся, вытащила их лопатой, положила на полку и сверху накрыла своим тулупом. Потом легла под одеяло, задула лампу. Её дети сладко спали, устроившись рядышком, а мать не могла сомкнуть глаз, потому что у неё горела голова, и её сильно знобило. Три раза вставала она попить холодной воды из ведра и смочить лоб.

Утром дети проснулись и вскочили. Они сняли вёдра с полки и, умываясь, вылили всю воду. Потом отломили по куску мягкого хлеба, сунули в мешочки и пошли в школу. С больной матерью остался младший сын.
Медленно тянулся день. Мать не смогла подняться с кровати. Её губы потрескались от жара. После полудня трое детей вернулись из школы, хлопнули дверью.

Ах, мама, ты всё ещё лежишь и ничего нам не сварила, - укорила её девочка.
- Милые дети, ответила мать слабым голосом, - я очень больна. Мои губы потрескались от жажды. Утром вы вылили из вёдер всю воду до последней капли. Скорее возьмите глиняный кувшин и бегите к колодцу!
Тогда отозвался первый сын:
- Ведь я тебе сказал, что у меня ботинки промокают.
- Ты забыла, что у меня шапка продырявлена, - добавил второй.
- Какая ты смешная мама! - сказала девочка. - Разве я могу бежать за водой, когда мне надо делать домашнее задание?

Глаза матери наполнились слезами. Младший сын, увидев, что его мать заплакала, схватил кувшин и бросился на улицу, но споткнулся на пороге, и глиняный кувшин разбился.
Все дети ахнули, потом пошарили по полкам, отрезали себе ещё по ломтю хлеба и незаметно ускользнули на улицу играть. Остался только младший сын, потому что ему нечего было обуть. Он начал выводить пальцем человечков на запотевшем стекле окна.

Больная мать приподнялась, посмотрела на улицу в распахнутую дверь и сказала:
- Хоть бы мне превратиться в какую–нибудь птичку. Хоть бы у меня выросли крылья. Полетела бы я, убежала бы от таких плохих детей. Я для них последней крошки хлеба не жалела, а они не захотели принести мне капли водицы.

И мигом совершилось чудо: больная женщина превратилась в кукушку. Младший сын, увидев, что мать его стала птичкой и машет крылями, выбежал на улицу в одних чулках и закричал:
- Братишки, сестрица, идите скорей! Наша мама стала птичкой и хочет улететь от нас!
Дети бросились бежать, но когда они подбежали к дому, их мать уже вылетала в открытую дверь.
- Куда ты, мама? - спросили дети в един голос.
- Ухожу я от вас. Не хочу жить с вами. Вы плохие дети.
- Мамочка, - запищали все четверо, - вернись домой, мы сразу принесём тебе воды.
- Поздно, детки. Я уже не человек - вы же видите: я птичка. Не могу я вернуться. Я буду пить воду из прозрачных ручьёв и горных озёр.

И она полетела над землёй.С писком бросились дети за ней. Она летит над землёй, а они бегут по земле.
Девять дней бежали дети следом за кукушкой по нивам, оврагам и колючим кустам. Они падали, вставали, в кровь разодрали руки и ноги. Они охрипли от крика. Ночью кукушка устало куковала на каком–нибудь дереве, а дети ютились у его ствола.

На десятый день птица взмахнула крыльями над густым лесом и пропала.
Вернулись дети в своё родное село, но дом показался им совсем пустым, потому что не было в нём их матери.
А кукушка больше не вьёт гнёзд и не высиживает птенцов. По сей день она скитается по свету, одиноко кукует и сносит яйца в чужие гнёзда.

С недавнего времени отрыта страничка песен в моем исполнении. Конечно, играю и пою я не ахти как, могу запросто "дать петуха", но любовь к песне заложена с детства, поэтому, как говорят, "на том стою и не могу иначе". Для тех, кто не испугался:

Http://skazki-stihi.ru/index.php/audio

Так уж сложилось, что большинство песен предназначены для взрослых, но, надеюсь выложить кое-что и для детей.

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ
СКАЗКА ДЛЯ НЕПОСЛУШНЫХ ДЕТЕЙ

Эта история началась в зимний морозный вечер, когда за окном кружила вьюга, и падал колючий белый снег. Наступала Рождественская ночь, а вместе с нею должны были прийти чудеса – радостные и печальные, о которых мамы потом будут рассказывать вам сказки до самого лета…

Маленький Ганс сидел в своей комнате и хныкал. Он был ужасно капризный и мог разреветься в самый неподходящий момент. А уж куда более неподходящее время – Рождественская ночь! Папа с мамой из всех сил выбились, стараясь выполнить все просьбы мальчика о подарках, которые он хотел бы найти под елкой. Чего только не было уже в красивом ящике, специально для праздника сделанном знаменитым городским матером! Хлопушки, гирлянды, снежинки, набор солдат, плюшевые зверушки, тряпичные куклы – и все это такое нарядное, красочное, что посмотришь – и сердце радуется. Но…

Но все это было хорошо только до тех пор, пока Ганс не подсмотрел случайно, как мама укладывает подарки в ящичек. А потом сразу стало неинтересно. Что ж тут было необычного – куклы, солдатики?.. У него это уже есть. А вот, к примеру, паровоза нет… Да-да, паровоза! Почему ему не подарили паровоз?

Папа закрыл глаза, держась за сердце; они с мамой переглянулись, и пришлось папе снова одеваться и бежать в лавку к продавцу игрушек. А тот наверняка уже закрылся свою лавку и сам готовился встречать Рождество…

Ганс все это время хныкал. Ему, конечно, было очень любопытно, какой паровоз раздобудет папа – заводной, с хитрым механизмом внутри, или почти настоящий, в который можно залить воды, разжечь огонек – и он покатится по полу, дымя трубой?

Мама позвала мальчика ужинать, лишь бы он забылся на время и не ревел на весь дом, и Ганс с удовольствием отведал праздничных угощений. Что из того, что до полуночи еще далеко? Ведь мама разрешила!

А когда пришел папа и развернул коробки, Ганс ахнул. Там были ОБА паровоза сразу! Вот здорово! Не зря он старательно плакал весь вечер. Оказывается, чудес можно добиться обыкновенными слезами! Да и в старых сказках все происходило так же. Поревела, например, Герда – сердце Кая и растаяло…

Ганс, схватив коробки, побежал в свою комнату. Ему не терпелось попробовать, как паровозы сами собой мчатся по паркету и сшибают расставленных солдатиков.

Растопив огонек из лучины, залил водички – и первый паровоз покатился. Медленно, зато далеко уехать может… А второй завел ключиком – и пустил следом. Он живо догнал того, который дымил трубой. Быстро едет, хорошо, но… Почему-то завода пружины хватает только на половину комнаты.

Надулся Ганс, бросил ключ – и давай снова реветь. Прибежали к нему папа с мамой: «Что случилось, малыш?» А он в ответ:

Мне не такие паровозы нужны, а настоящие! Чтобы ехали долго-долго и быстро-быстро.

Папа схватился за голову и ушел, хлопнув дверью. Он уже не мог выносить капризного крика. А мама расплакалась и тоже ничего не сказала.

Остался мальчик в комнате один. И сделалось ему так обидно, что он заголосил пуще прежнего: «Хочу ПА-РО-ВОЗ! – и добавил грозно: - Настоящий!» Пусть папа с мамой поломают голову, как ему угодить…

Прошел час, а родители не спешили успокоить Ганса, будто им до него не было дела. Затопал он ногами по полу и подумал злорадно: «Если и сейчас не прибегут – открою окно, заболею и умру. Пускай поплачут тогда!»

На игрушки мальчик уже не обращал никакого внимания. Она даже пнул их от досады, когда пошел к подоконнику и встал там, размышляя, подождать еще или … А потом взял – и открыл!

Холодный ветер обжег лицо Ганса, но сейчас мальчику все было нипочем. «Ах, не хотите дать мне НАСТОЯЩИЙ паровоз – вот вам!..» Он залез на подоконник, перевалился через него и попал в огромные пушистый сугроб, нанесенный пургою под его окошком.

Захотелось встать, чтобы отряхнуться, открыл глаза – а впереди, во мраке, виднеется труба, из которой клубами идет дым. «Ух, ты! – подумал мальчик. – Что это такое? Неужели папа КУПИЛ?.. НА-СТО-Я-ЩИЙ?!»

Подняться на ноги оказалось трудно, и Ганс пополз вперед на четвереньках.

Сугроб немного мешал, но почему-то в нем было не так холодно, как представлялось мальчику раньше. Вот только труба нисколько не приближалась. Может, все-таки встать и побежать бегом?

Ганс напрягся и совсем рядом услышал пыхтение: «Ду-у!.. Чух-чух!» Что это такое? Какая-то тяжесть мешала ему разогнуть спину. Да и руки с ногами не очень-то слушались… Глянул мальчик вниз – и обомлел! Не было у него теперь ни рук, ни ног, а вместо них по самые оси утопали в снегу… обыкновенные паровозные колеса.

Как же такое случилось? А труба, из которой вперемежку с искрами валил густой черный дым – стало быть, его прежний нос?

«Такого не бывает! - принялся твердить себе Ганс, снова закрыв глаза – на этот раз от страха. – Наверно, это папа позвал в гости фокусника, и мне показывают какое-нибудь из его представлений. Вот здорово!.. Но нет, все равно буду просить настоящий паровоз. Ведь фокусник завтра утром уйдет, а паровоз-то останется насовсем…»

Только вокруг не было ни фокусника, ни папы.

Мама! – хотел позвать Ганс, но у него вышло иначе: - Ду-ду!..

«Что же, я совсем разучился говорить? – испуганно подумал мальчик. – Ох, как плохо!..»

Он подудел еще несколько раз, пока, наконец, ему это не стало нравиться. «Так, пожалуй, даже лучше. Никому не надо ничего объяснять. Свисти себе, сколько хочешь, а они пусть сами догадаются, что мне нужно!»

Ганс развеселился, представив, как удивятся, увидев его, приятели и особенно Фриц, который жил на соседней улице и хвалился, что ему подарят на Рождество игрушечную железную дорогу. «Там будут маленькие рельсы со шпалами и шлагбаум как настоящий!» – рассказывал всем Фриц, и мальчишки вокруг страшно завидовали ему. Им очень нравилось, когда Фриц сам изображал шлагбаум, поднимая руку и торжественно говоря при этом: «Путь открыть… Проезжай!»

«У тебя шлагбаум-то игрушечный! – злорадно подумал Ганс и запыхтел от удовольствия. – А я – самый взаправдашний паровоз, вот!»

Он загудел протяжно, поднапрягся – и покатил по улице, разметая сугробы. Мальчик не заметил даже, как задевает за фонарные столбы и чужие калитки.

Огонь в топке жарко пылал (ведь мама совсем недавно покормила Ганса), и ехать было весело и приятно.

Городок, в котором жил мальчик, разделяла река. Ее можно было перейти по одному-единственному мосту. Вот здесь-то и решил прокатиться Ганс – из озорства.

Удивительное дело: на улицах ему не встретилось ни одного прохожего. Знакомые и незнакомые – все они в этот поздний час сидели рядом с теплыми очагами и встречали чудесный праздник.

«Жаль, что никто не увидит, как я пронесусь по мосту! – подумал Ганс, разогнался – и всей тяжестью своего металлического тела впрыгнул на деревянный настил. Мост застонал, как живой, и вослед изумленному паровозу донеслось: «О-ох, мои старые косточки!... Это невыносимо!.. У-ух, сейчас не выдержу!..»

«Ага, хныкаешь! – захохотал мысленно мальчик. – А мой папа говорит: хныкать плохо… Получай за это!»

Он развернулся и с грохотом пронесся по мосту снова. Сваи заскрипели, настил и перила рассыпались на отдельные доски – и все вместе это рухнуло на скованную льдом речку.

«Вот потеха! Развалился, как карточный домик. Если бы Фриц видел, наверняка позавидовал бы…»

Чем больше Ганс думал о своей мощи и тяжести, тем сильнее раздувался от гордости. Он даже приоткрыл топку – чтобы развести огонь пожарче. Из трубы то и дело вылетали целые тучи искр и рассыпались во мраке ночи замечательным фейерверком.

«А может, действительно съездить к Фрицу? – мелькнула у Ганса озорная мысль, и вдруг… Он зачихал, сбив дыхание, и поспешно захлопнул дверку топки. Сильный ветер едва не задул своим порывом огонь. Кажется, и греть из-за этого он стал не очень сильно.

Теперь он мчался по улице не так быстро, как ему хотелось бы. «Ничего, все равно доберусь до Фрица, удивлю его до смерти! – Мальчик даже захихикал от удовольствия, представив, какие широкие глаза сделаются у его приятеля…

Фриц тоже был капризным, и они частенько соревновались друг с другом, сравнивая бесконечные подарки родителей.

Метель подула с новой силой, и Ганс запыхтел от напряжения. Ему становилось все труднее и труднее бороться со встречным ветром. Да и холод уже пробирался в самые глубины его механизмов, и от этого делалось неуютно и немного страшно.

Ага, вот и дом Фрица! Перед самой калиткой высился огромный сугроб. Его нельзя было обойти стороной, потому что тянулся он вдоль всего забора. Ганс прищурился, вглядываясь в темноту. Окно приятеля должно было находится совсем рядом, вот только проклятая метель залепила глаза…
Рамы почему-то оказались открытыми настежь, и кажется, Ганс сумел разглядеть зажженную лампу в комнате Фрица…

«Что это он замораживает дом? – удивился мальчик. – Попадет же ему от родителей… Впрочем, они его все равно никогда не ругают. Потому что он тоже умеет реветь, как это делаю я. Ха-ха!.. – Это развеселило Ганса. - Нужно попробовать подобраться поближе и оттуда позвать его…»

Так он и сделал. Откатился назад на десяток шагов – и рванулся что было сил прямо в сугроб. Колеса впустую забуксовали по снегу, а огонь в трубе заревел, сжигая последнее топливо.

«Нет, не получается! – с досадой махнул дверкой Ганс и загудел протяжно. Фриц должен был услышать и выглянуть в окно…

Печальный и надрывный звук собственного голоса испугал мальчика. Он заработал колесами, со скрипом выкатился на дорогу и больше уже не стал вызывать приятеля.

«Поеду домой. Папа с мамой, наверно, уже заждались меня…» Он не знал, что в это время доктор уже делал его папе укол: от огорчения и расстройства с ним случился сердечный приступ. Рядом плакала мама: ей тоже некогда было вспоминать о капризном сыне.

Паровоз, чихнув в который раз, медленно сдвинулся с места и поехал, покачиваясь, по заснеженной мостовой. «Ох, как тяжело!» - Мальчик хотел вздохнуть полной грудью, но поперхнулся и едва не завалился набок. Даже поддерживать равновесие становилось непросто. Тут ему вспомнился бедный старый мост, и Ганс почувствовал, как краснеет от стыда. Дверка топки при этом раскалилась, и двигаться вперед стало еще труднее.

Огня больше не было. Лишь угольки, из последних сил раздуваемые мальчиком, пока позволяли ему крутить огромные колеса.

Когда он увидел свой дом, то чуть не заплакал от радости, но и на это уже не оставалось сил.

«Мама!.. Папа!.. Я здесь! - хотел крикнуть Ганс, а у него вышло совсем смешное: - Дчхи!... Дчхи!..».

«Ох, дотянуть бы до окошка, а там, может быть, меня заметят!» - мелькнула отчаянная мысль, и мальчик, едва живой, покатился к сломанной им же калитке.

И вдруг… Что это такое? Неужели шлагбаум? Но откуда он взялся?.. Ведь совсем недавно его здесь не было… Значит, кто-то поставил его специально, чтобы не пустить Ганса к маме и папе?

Ужас придал ему сил. Собрав их в комок, рванулся он вперед, услышав, как трещат доски шлагбаума, увидел разлетающиеся кругом щепки и…

Последний уголек с шипением погас, и белое облако кружащихся снежинок вскоре забилось в остывшую топку…

Наутро перед домом в огромном снежном сугробе были найдены два замерзших мальчика. Они лежали рядом, и запоздалые слезы на их побелевших щеках превратились в льдинки…

Рецензии

Когда у меня гостят по субботам мои внуки, я им всегда рассказываю сказки. Хотя они уже взрослые. Но без сказки они спать не лягут. Вообще-то, они очень послушные. Но вот такой вещизм, какой Вы описали, уже проник в их маленькие сердца. И подобные капризы я наблюдаю периодически. Рождественская сказка с очень печальным концом. Сначала мне стало не по себе. Но... потом я решила, что в жизни не всё же одни радости. Расскажу сегодня, пусть они узнают, как их капризы укорачивают жизнь папам-мамам. Замечательная сказка!

Жил был один мальчик. Он всегда слушался свою маму, так уж мама его приучила. Около большой страшной дороги он сразу давал ей свою ручку и прижимался к ней, потому что так просила мама. Он никогда не лазил в верхний ящик комода, потому что мама не разрешала. Он слушался и других взрослых тоже, потому что мама говорила, что взрослых надо слушаться.

С мальчиком было очень приятно ходить в гости: он брал печеньку, тихонько садился на диванчик и водил пальчиком по оббивке. Все его очень хвалили и говорили: "Какой послушный мальчик!".

Потом мальчик пошел в детский сад и там его любили все воспитатели, потому что мальчик всех слушался. Правда, иногда у него болел животик, потому что он послушно съедал не очень свежие продукты, которые другие детки отказывались есть. Но это были мелочи. Кстати, еще он был немножко толстоват, потому что мама любила, когда он хорошо ел. Но это было нестрашно, потому что это нормально, что бывают толстые детки, а бывают худые.

Когда мальчик пошел в школу, его тоже все хвалили. Правда, успеваемость у него была средняя, но зато он был очень послушный. А средняя успеваемость для мальчика - это вполне нормально, тем более, что двоек он никогда не получал. В пятом классе мальчик хотел записаться в кружок авиамоделирования, но мама сказала, что это вредно для глаз и отдала его в шахматную секцию. Конечно, он послушался маму, только немножко погрустнел.

После школы он подумывал об историческом факультете, потому что любил вдумчиво анализировать исторические события и быстро запоминал даты. Но мама сказала, что это глупая профессия и надо учиться чему-то полезному, чтобы прокормить семью. Она отдала его на экономический факультет и мальчик послушно стал бухгалтером. Он сидел в конторе, перебирал цифры и иногда думал об Александре Невском. Потом была довольно темная история и мальчика чуть не посадили, потому что он всегда слушался своего начальника и не задумывался, надо ли исполнять его распоряжения. В итоге, он оказался втянут в какую-то темную аферу с цифрами. В итоге мальчика оправдали и он перешел в другую фирму.

Потом мальчик женился на хорошей девушке, которую посоветовала мама. Он не то, чтобы ее любил, но постепенно стал чувствовать к ней какую-то нежность и благодарность. Это правда была очень хорошая, добрая и хозяйственная девушка. У мальчика родились дети, которых тоже воспитывали послушными и благоразумными. Потом пошли внуки. Мальчик умер в глубокой старости, во сне. Ему снилось, что переходя дорогу он наконец-то вырвал свою ручку из маминой руки и побежал вперед.

Жил-был другой мальчик. Он был очень непослушным. Мама раз двадцать ловила его за руку у дороги, а он вырывался и плакал так, что приходилось тащить его на руках. Только после пяти сказок и пары мультиков он понял, почему надо давать руку маме, если переходишь дорогу. Правда, понял очень хорошо и когда повзрослел и ходил один, всегда внимательно смотрел по сторонам, так что мама за него не боялась. Все шкафы и ящики в доме были перевернуты и маме мальчика пришлось купить кучу детских замочков, чтобы хоть как-то спасти свой саксонский сервиз. Хуже всего было то, что мальчик никогда с первого раза никого не слушался и всегда требовал объяснений.

В гости с мальчиком было очень тяжело ходить: он влезал во взрослые разговоры, делал вгоняющие людей в краску простодушные замечания и задавал неудобные вопросы.

В школе маму несколько раз вызывали к директору, потому что мальчик спорил с учителями и вгонял их в тупик своими вопросами. Это их ужасно раздражало, ведь они хотели просто отчитать программу, а не быть пойманными на ошибке десятилетним сопляком. Кроме школы мальчик посещал секцию единоборств и кулинарный кружок, потому что он так захотел и никакие насмешни одноклассников не могли его переубедить.

После школы мальчик поступил в институт информационных технологий, но кулинарию не бросал. В итоге он все-таки стал отличным поваром, а пока его карьера была в самом низу, подрабатывал в фирмах программером. Его очень ценило начальство, потому что он всегда обдумывал задание, которое ему давали и предлагал наилучшее решение (а иногда вообще отказывался от задания и объяснял, почему оно неэффективно). Он завоевал множество кулинарных наград и стал работать в лучшем ресторане города, периодически уезжая на стажировки заграницу или в другие города.

Маму очень расстраивало, что он долго не женился, да и соседи начинали шептаться, а он словно бы их не слышал. И вдруг, когда ему уже было далеко за тридцать и окружающие давно поставили на нем крест, он привел в свой дом женщину, а через некоторое время сыграл с ней свадьбу. Первое время все пожимали плечами и недоумевали "Что он в ней нашел? Одни веснушки!". Но почему-то они с женой жили очень счастливо и безумно любили друг друга. Потом у них родился ребенок и началась новая страница их жизни. Я не могу сказать, дожили ли они до глубокой старости. Возможно, они погибли в авиакатастрофе. Или выпали из окна. А может быть, сбежали на берег океана и пишут своей, теперь уже выросшей дочке (такой же, кстати, непослушной и упрямой) пахнущие ромом письма. Я знаю одно - ни одной минуты своей жизни они не делали то, что казалось им бессмысленным. Хорошо это или плохо - каждый решает сам.

Вот такую сказку мне захотелось вам рассказать. Морали нет, и там, и там все кончается хорошо. Выбор за вами.

Жила-девочка Маша: щеки круглые, косички врастопырку, а глаза так и шныряют, как бы пошалить. На зимние каникулы свез ее отец в деревню к бабушке и строго-настрого наказал в лес не ходить, там волки по зимнему времени голодные. Нападут, разорвут, одна шапочка останется!

Напугал отец Машу и уехал в город, даже чаю не пил. Только Маша не слишком-то напугалась. Она зимой в деревне не бывала, ей все в диковинку, все в забаву. Изба у бабушки бревенчатая, по окошки снегом заметенная, на обрыве стоит по-над речкою, а за речкой лес.

Маша с ребятней на санках катается, снежками кидается, дотемна ее домой не докличешься. А придет насквозь вымокшая, одежду поразбросает, конфеты без спросу стащит, кота за хвост поймает и давай мучить - в кукольные платья рядить. Бедный Барсик как Машу завидит, так сразу орёт:

Мря-у! - и прыг на шкаф от греха подальше

Но вот что странно, как Маша ни безобразничает, бабушка ее не бранит, веником не грозится - не до того ей, видать. Бабушка по два раза в день на почту к телефону бегает, а придет, сядет у окна и плачет, слезы фартуком утирает. А о чем плачет, куда звонит, того внучке не сказывает.

И вот раз легла Маша спать, а уснуть не может. Луна поверх занавески светит - как тут уснешь? И слышит Маша, будто стук. Глядь - за окном ворона стекло клювом долбит. Между рамами вата для тепла и рябина для красоты, видать, глупая птица на ягоды зарится. Того гляди разобьет стекло - вон какой клюв, как у папиных ножниц по металлу.

Взяла Маша веник, ноги в валенки сунула, шапку на голову, бабушкин платок на плечи - и скок во двор ворону гнать. Только веником замахнулась, а птица подлетела, да прямо на руку и села. Маша аж зажмурилась. Ворона крылья расправила, до калитки метнулась - и обратно, аж ветер от нее. Будто манит, за собой зовет, как та чайка из папиной песенки.

Ну, Маша веник бросила - да за птицей. За калитку, по тропинке, по цельному снегу бежит, не проваливается. В ту пору приморозило после оттепели, наст крепкий, хорошо держит. Только скользко.

Добежала Маша до обрыва, поскользнулась - и вниз кубарем. Не ушиблась ничуть, хоть лицо о кусты оцарапала да руки изрезала об наст, пока из сугроба выбиралась. А ворона над головой носится, каркает, торопит. Перебежала Маша речку-невеличку, только лед под ногами затрещал, и очутилась в лесу. Елки высокие, темные, ничего не видать. Маша за вороной по слуху идет, за вороньим карканьем. Ветки платок цепляют, будто кто руками хватает, костлявыми пальцами. Волки завыли вдалеке, эхо от обрыва отражается, будто воют не в глубине леса, а со всех сторон. Страшно Маше, а все равно дальше идет, вот какая упрямая девочка.

Остановилась на прогалине. Луна светит, как днем видать. Посреди полянки две куклы на ледяной корке сидят. Присмотрелась Маша, а они живые, настоящие - хоть и маленькие, с кошку величиной. Мальчик вроде поменьше и не шевелится, глаза закрыты, щеки бледные, а девочка обняла его и дрожит.

Схватила Маша кукольных человечков, за пазуху сунула, потуже платком обвязалась и бегом обратно.

Ну, - кричит, - птица-ворона, где ты? Умела завести, умей и вывести!

А вороны видом не видать, слыхом не слыхать. Всего-то звуков в лесу, что девочкин плач из-за пазухи да волчий вой вдалеке. Вспомнила Маша, что луна слева была, повернула так, чтобы она справа светила, и помчалась. Только вот незадача - с куклами-то она тяжелее стала, наст не держит, ломается. Барахтается Маша в снегу, что ни шаг - по колено проваливается. Одно хорошо - не холодно, а даже жарко. Кукольная девочка под платком пригрелась, притихла, плакать перестала, только ойкает иногда. А мальчика не слышно. Маша думает: может остановиться, снегом растереть его, в лицо подуть? Нет, уж лучше домой поскорее, а то волки воют все ближе. Да, лучше поскорее домой.

Добралась Маша до речки, на ту сторону перемахнула, лед затрещал, но выдержал. До обрыва дошла, а дальше как? В два человеческих роста обрыв, тут и летом-то не взберешься.

Оглянулась Маша, а волки уже речку перебегают. Как это отец говорил - только шапочка останется? А от человечков и вовсе ничего не останется, они, бедняжки, без шапочек. Вдруг слышит Маша, будто кот мяучит, да громко так, точно в школьный микрофон.

Мря-у!

И выходит навстречу из-под обрыва бабушкин кот. Да не такой, как днем был, а величиною с большую собаку. Вспрыгнула Маша ему на спину, в уши вцепилась:

Ну, Барсик, выручай!

А волки совсем близко, слышно как лапы по льду скребут, пасти дышат с присвистом.

Кот на лапах присел, напружинился, да как прыгнет! Взлетел на обрыв, точь-в-точь как дома на бабушкин шкаф. В два скачка до избушки домчал, калитку перепрыгнул, на бок повалился - и снова маленьким стал. Вот только что Маша на его спине сидела, а уже барахтается в снегу. Вскочила, в дом вбежала, дверью хлопнула, крючок накинула, хорошо еще кот не зевал, успел в сенцы шмыгнуть. Не то ночевал бы на улице.

В избе тихо, только бабушка храпит, ходики тикают да Машино сердце стучит - быстро-быстро и куда громче ходиков. Вынула Маша кукол из-за пазухи, а те согрелись, разрумянились, ручки-ножки теплые, глазки закрыли и спят. Положила их Маша в свою кровать, сама с краюшку прилегла да и уснула.

Утром хвать-похвать, а кукольных человечков нет, как не бывало. И бабушки нет. Только кот у печки завтракает, на Машу косится: будет сегодня за хвост таска -- или так обойдется?

Сидит Маша в кровати, затылок чешет, думает: неужто беготня по ночному лесу приснились? Нет, не приснилась, вот на руках порезы свежие.

А тут в сенцах стук-постук - бабушка с почты вернулась, плачет и смеется, смеется и плачет. Валенок не сняла, шубы не сбросила, обхватила Машу, прижала и говорит:

Ой Машенька, ой радость моя, наконец-то! Твоя мама двойняшек народила, ты теперь старшая сестра.

Мальчик и девочка? - спрашивает Маша.

Мальчик и девочка!

Мальчик поменьше? - спрашивает Маша.

Да уж не знаю, поменьше али побольше, а напугал он нас до смерти. Сколько буду жива, молиться буду за того доктора, что нашего мальчика с того света вытащил! - сказала бабушка.

А Маша на это ничего не сказала. А кот Барсик сказал:

Мря-у! - и запрыгнул на шкаф, от греха подальше.